Все эти «ужасные» для иного моралиста противоречия надо осознавать, а не стыдиться их, загоняя вглубь сознания, ибо человек раздвоен по самой своей сущности. Эта раздвоенность и сделала его человеком. «Простые, цельные натуры», натуры, лишённые этой раздвоенности, которых так любят иные наши писатели и политики, – это не образец для спасения, а первый шажок к питекантропу, за которым бесславное дикое самоуничтожение и вымирание, ибо для питекантропов в современной биосфере мест (экологических ниш) нет.
И если мы не хотим стать питекантропами, нам надо научиться повышать уровень жизни и улучшать её качество, сохраняя при этом природу и всячески стимулируя любое творчество. Однако автор не уверен, что человек сможет сделать это, в очередной раз не пожертвовав «чужими». Ибо напомним ещё раз – противопоставление «своих» «чужим» заложено в глубинной природе человека. И это противопоставление невозможно уничтожить разговорами об «общечеловеческих ценностях».
Глава 2
Родимые пятна государственности
1. Древние цивилизации и государства. Фараоны-ленинцы
Современный этап развития любой науки характеризуется непременным налётом некой сенсационности. Не избежала этого и история древнейших цивилизаций. Одни исследователи склонны отодвигать время зарождения цивилизаций долин Нила и Междуречья вглубь тысячелетий чуть ли не к концу последнего ледниковья (10-12 тысяч лет назад). Другие склонны «сжимать» историю и готовы медный и бронзовый век расположить в начале нашей эры. Это интереснейшие проблемы, однако не они представляют для нас сейчас интерес.
Главное другое. Все исследователи единодушны в том, что впервые цивилизации зародились в долинах крупнейших рек в тропических и субтропических широтах. Места зарождения этих цивилизаций сейчас и, по-видимому, к моменту их основания, были окружены пустынями. Все цивилизации неразрывно связаны с определёнными государствами. И мало того, все государственные институты как таковые, зародившиеся в те времена, дожили до наших дней. Нас не удивляет пристальное внимание марксистских теоретиков к структуре тех древнейших государств. В трудах классиков, а особенно в работах их эпигонов и популяризаторов, чётко прослеживается желание подкрепить свои логические построения примерами из древности. Мало того, иногда кажется, что примеры из древности гораздо более ярко иллюстрируют процессы классового разделения общества, схемы функционирования силовых структур и прочие атрибуты, на исследование которых направлено такое пристальное внимание теоретиков социализма, чем примеры из более близкой нам истории. Говоря ещё более резко, можно предположить, что, касаясь данной темы, господа марксистские теоретики как будто находятся на действительной службе в соответствующих структурах неких «фараонов-ленинцев», находя всяческое оправдание их людоедским новациям ссылками на «прогрессивность» оных.
Далее мы покажем, что такая «любовь» коммунистов к этим временам не случайна. Но это не главная цель нашей работы, она гораздо шире. Мы хотим рассмотреть (конечно, крайне схематично), в каких условиях создавалось государство как управленческая структура и какие черты органично присущи данной структуре. Для этого мы применим уже упомянутый в предыдущей части экологический, в расширенном толковании этого термина, подход.
Итак, мы начинаем нашу работу с реконструкции экологических условий формирования первых на земле государств.
2. Как пауки оказались в банке. Экологический кризис в окрестностях долин великих рек
Как мы упоминали ранее, первый человек огненным шквалом пронёсся по тропикам, уходя все дальше на север из мест своего появления. Последовавшие затем оледенения и сопутствующие им периоды увлажнения субтропиков и тропиков способствовали некоторому (однако далеко не полному) восстановлению экологического потенциала данных территорий. Сюда пришли и здесь обосновались те, кто двигался за первой волной огненных охотников. Они тоже были потомками Homo erectus, в итоге тоже стали Ното 8ар1еп5, но представляли аутсайдеров марша на север. Подробнее о них мы скажем во второй части. Здесь лишь заметим, что стали они в итоге охотниками и пастухами. И оставались таковыми достаточно долго.
Тропические, саванные лесостепи представляли собой идеальные условия для кочевого скотоводства. Высокий потенциал естественного плодородия травянистых растительных сообществ сочетался в этих местах с относительно мягким климатом и наличием достаточных источников водоснабжения (реки, ручьи, родники). Единственным скрытым пока недостатком являлась неустойчивость экологической ситуации в данных условиях. Однако этого пока не ощущали скотоводы саванных лесостепей. Они быстро размножались вместе со своими стадами. Травянистая растительность при этом уничтожалась в процессе выпаса. Кустарники и редколесья вырубались на костры, ибо пища готовилась на открытом огне (как, впрочем, и сейчас в этих местах). При этом, как известно, для приготовления пищи на кострах идёт дров в три-четыре раза больше, чем при готовке на очагах. И последним «пожирателем» растительности как травянистой, так и древесной стали участившиеся пожары. Нет, это не были шквалы огненных загонов, это были просто пожары от все более многочисленных неосторожно не погашенных костров кочевников.
Для саванных лесостепей не надо слишком большого воздействия, чтобы сдвинуть экологическое равновесие. Расчёты и реконструкции показывают, что при определённой численности кочевников перечисленных факторов было вполне достаточно, чтобы растительность начала оскудевать.
Далее процесс пошёл в убыстряющемся темпе. Кочевники отнюдь не снизили интенсивность выпаса, они этого просто не могли сделать. Следовательно, то же число стад и костров располагалось на все более сокращающемся кустарнико-травяном ковре.
Спецификой данной ситуации является то, что с некоторого момента оскудевание растительности, особенно сокращение кустарников и участков редколесья, ведёт к уменьшению осадков. Сухость нарастает. Дальше – больше. По тем или иным причинам полностью оголившиеся участки почвы не могут под ярким субтропическом солнцем восстановить растительный покров. Начинается опустынивание. Пыльные и песчаные бури создают и приводят в движение барханы, которые засыпают последние клочки некогда благодатных степей. Редкие дожди не питают источников, а бурными паводками быстро по голой земле скатываются в реки. Стадам не только нечего есть, но и нечего пить. Людям тоже.
Что в этих условиях попытаются делать люди, привычно разделённые на группы (теперь они называются родами и племенами)? Поначалу они попытаются отвоевать скудеющее пастбище у соседа, «застолбить» за «своими» большее число иссякающих источников. И они делают это. Взаимная вражда растёт. Спящие инстинкты просыпаются. Конечно, не как прежде, в дочеловеческие времена, теперь противников не едят. Их просто уничтожают как сорняк, мешающий обрабатывать «своё поле». Иногда эта тактика приносит плоды. Численность кочевников и стад сокращается. Пустыня медленно оживает и может снова превратиться в степь. Однако это случается не всегда. В процессе опустынивания может быть уже пройдена критическая точка, когда даже полное снятие воздействия человека уже не приведёт к восстановлению степей. Именно такая ситуация, судя по современному состоянию этих территорий, и имела место в окрестностях Нила, а также в районе Месопотамии. При этом следует особо подчеркнуть, что финальные особо катастрофические для человека стадии этого процесса проходят очень быстро, в течение жизни одного-трёх поколений.
Озверевшие, обезумевшие от голода и жажды толпы кочевников идут туда, где есть хотя бы вода – в густые влажные заросли в долинах крупнейших рек, пересекающих новоявленную пустыню транзитом. Эти толпы прямо-таки «сваливаются» в долины рек, продолжая в процессе этого взаимные войны на истребление и доедая стада, которые в густых зарослях нечем кормить. Следует отметить, что и отношение к природе нового местообитания у пришельцев не лучшее. Эта природа глубоко чужда и враждебна вчерашним кочевникам, она во всём противоположна условиям, в которых они жили ранее. Поэтому, если в саваннах они могли по-своему эту природу любить, то в душных жарких зарослях, дополненных паразитами и змеями, они эту природу ненавидят.